Самого популярного рок-музыканта нашей страны в канун его 50-летия пытался загнать в рамки определений журнал «Play».
Идея интервью с Борисом Гребенщиковым в связи с его полувековым юбилеем была невероятно смелой: БГ всегда считался человеком, не признающим календарей и светских знаков отличия. Тем не менее дата „догнала» и его. Юбилейный концерт он дал в Кремле, правда, за месяц до календарного дня рождения. К 50-летию выпущена шикарная книга „Сны о чем-то большем», посвященная истории группы „Аквариум»: вероятно, это самое тяжелое издание о рок-музыке, выходившее в нашей стране. Не обошлось и без юбилейного сборника под незатейливым названием „БГ — 50″.
Сам юбиляр взирал на праздничную суету снисходительно и иронично. „Итоговое интервью» несколько раз было под угрозой срыва: Гребенщиков, похоже, догадывался, что его будут спрашивать о возрасте, и пытался улизнуть. Беседа состоялась в двухэтажном люксе отеля „Шератон-Палас». Придерживаясь идеи подведения итогов, я то и дело напоминал Борису Борисовичу о его возрасте. Он с приветливой улыбкой отвечал, что возраста, как и календарей, не существует, а смотреть в прошлое — неинтересно.
– 50 лет – это действительно время подведения итогов?
— 50 — это вообще не существующая дата, ко мне она имеет крайне малое отношение. Эти цифры придуманы только для того, чтобы писать их на афишах и продавать билеты. Итоги можно будет подводить, когда я сдохну. Пока я живой, это опасное дело.
– Вспоминается 50-летие Аллы Борисовны Пугачевой. Истерия в прессе и на телевидении, орден из рук Ельцина в Кремле… А вам орден не обещали.
— Я слышал много слухов. Если дадут, я приму его с таким же удовольствием, с каким могу принять рюмку водки или что-то другое. Если что-то дают, я всегда рад этому. Просто я не беру на себя ответственности говорить, что теперь я изменюсь и буду хорошим. Это вряд ли.
– А почему для отмечания был выбран Кремль? И почему концерт прошел за месяц до дня рождения?
— По самой простой и смешной причине. 27 ноября мы даем концерт в зале „Октябрьский» в Петербурге. Мне показалось, что будет крайне забавным, если мы сыграем концерт, потом пойдем домой или куда-то еще, включим телевизор и посмотрим собственный концерт.
– К юбилею еще вышел сборник “БГ – 50”. Чья была инициатива его издать?
— Угадайте с трех раз.
– Фирма «CD Land».
— (БГ кивает). А поскольку в случае с этим сборником я имею значительную долю контроля, то и обложка сделана с какой-то эстетикой, и подбор песен меня устраивает. Они подбирали, а я просто проверил, нет ли там чего-нибудь, что мне не нравится.
– А если бы выбирали вы сами, сборник был бы принципиально иным?
— Честно говоря, я уже устал подбирать. Для „Территории» я это делал и понял, что мне очень сложно разобраться с критериями. У нас нет знаковых вещей…
– …или не очень много.
— Я не представляю себе человека, живущего в России, у которого еще нет сборника „Аквариума». Мне приходится подписывать миллионы этих сборников, пиратских, типа „Золотая коллекция №148″. Я не знаю, кто купит еще и этот сборник. Он не должен вызывать особых эмоций. Но я не против, что фирма выпускает еще один альбом с качеством получше, чем у пиратов.
— Еще вышла книжка…
– Книжка – это подвиг.
— Проблема только в том, что читать ее совершенно невозможно. Из-за размеров.
— Нет, читать ее можно. Ее носить нельзя.
– Как же ее читать? Тихими семейными вечерами, неторопливо перелистывая тяжелые страницы?
— Я знаю точно, когда. Когда человек просыпается с похмелья в чужой квартире. Семь утра, хозяева проснутся только в 11. Он ищет, чем бы ему заняться, нашел пиво в холодильнике и куда-то нужно упереть глаза. Книга „Сны о чем-то большем» — для этого. Я знаю, потому что я „Антологию The Beatles» так же читал.
– Это же по сути художественный альбом. Зачем столько внимания уделено качеству текста?
— Я отвечаю за точность каждой цитаты, потому что я в течение четырех месяцев утюжил текст, дополнял, звонил Рыбину (автору) и говорил: „Надо еще взять интервью с этим, с этим, с этим»… Этот альбом — плод любви.
– Существуют группы, которые живут от юбилея к юбилею. Не успели 20-летие отметить, глядь – надо к 25-летию готовиться…
— Отлично, я им желаю счастья и долгой творческой жизни. „Аквариуму» это не грозит. Если меня сейчас запустить в студию на три года, то, я думаю, ни одного дня не будет потеряно зря.
Я сейчас не в студии и чувствую себя преступником — столько всяких идей, и они все требуют воплощения.
– Вот об этом поподробнее.
— Естественно, я ничего не скажу. Но у нас в работе уже два месяца альбом, который отчасти многие слышали. Песни где-то игрались на концертах, но мы их никогда не записывали. Думаю, что подход к ним будет немножко необычным для „Аквариума». Мы можем удивить. То, что получается, меня крайне забавляет.
– Когда представите доказательства?
— Не знаю. И потом, это же неинтересно, когда сидит бородатый дядька и говорит: (голосом томного искусствоведа) „Знаете, мы работаем над новым проэктом…» (нормальным голосом) Я как читатель газеты или журнала, увидев это, сказал бы: „Пошел ты на х… Если чего-то сделаешь, я послушаю, хорошо это или нет. А что ты щас делаешь, мне абсолютно неинтересно». Хотя как автор я считаю, что новый материал подорвет крышу и изменит отношение к нам.
– Вы можете назвать себя богатым человеком?
— По счастью, нет, поскольку я очень хорошо помню место в Евангелии, где один богач экономил-экономил, а потом на него крыша обвалилась. Я считаю, что нет смысла копить деньги. Когда нужно, они у тебя появятся и так, а связываться с лишней личной собственностью — пустое. Я считаю себя богатым в том смысле, что я вполне доверяю Господу Богу: когда будет нужно, деньги появятся. Мне вот кто-то снимает номер в „Шератоне» — я-то за него ни копейки не плачу. Я могу позволить себе суп из бобов, кофе. В этом смысле я богат.
– Когда „Аквариум» 30 лет назад только начинался, вы представляли себе, во что это может вылиться?
— Меня часто спрашивают подобное, и это удивительно. Когда мы начинали, мы абсолютно не смотрели ни в какое будущее. Нам важно было сделать то, что мы делали. Но представлять себе, что будет… Насколько я знаю, никто из членов группы никогда такой херней не занимался. Правда, если меня сейчас спросить, представляю ли я теперь уже грядущее будущее, я тоже не отвечу. Меня это не интересует. Мы никогда не занимались мечтами, поэтому и живы.
– Какой альбом «Аквариума» вы считаете лучшим?
— Я всегда считаю лучшим тот альбом, над которым мы сейчас работаем. Когда альбом выходит и проходит какое-то время, понимаешь, что он не такой всеобъемлющий, каким казался сначала. Но при этом он остается чертовски хорош. Вот я очень люблю первую половину „Песен рыбака», где много индийских инструментов. Но на самом деле самый мой любимый диск — „Пятиугольный грех», не очень известный, но наполненный непредсказуемыми вещами.
– Его как-то побоялись раскручивать…
— А фирма „Квадро-диск» (издатель альбома) известна тем, что она выпускает незначительный тираж, после чего альбом навсегда исчезает. При этом „Пятиугольный грех» продается в Интернет-магазине amazon.com, стоит больших денег и имеет четыре звезды как „одно из лучших произведений прогрессив-рока». Что меня потрясает безмерно.
– Вы сразу же выкладываете свои альбомы в Интернет. Это принципиальная позиция?
— Принципиальная. Более того, сейчас мы выкладываем вещи, о которых никто не знает, что они существуют. Наши неизданные редкости из архивов.
– А правда ли, что тексты новостей на aquarium.ru вы пишете собственноручно?
– Да, конечно. А кто этим может заниматься?
— Ваш сайт — это не столько веб-страничка музыкального коллектива, сколько клуб по интересам. Там выкладываются списки литературы, музыки, полезные советы… Вот ваш рецепт против похмелья я пару раз использовал, спасибо.
– Действует, действует.
— Группа „Аквариум» производит впечатление закрытого сообщества, чуть ли не секты, куда очень сложно попасть случайному человеку.
— Такой феномен существует, но нельзя себе представить, до какой степени музыканты „Аквариума» — обычные, нормальные люди. Вся сверхидея, которая за нами стоит — чем собачиться, лучше относиться друг к другу и к окружающему миру хорошо. Это экономит энергию и позволяет добиться большего.
Между группой и миром стоит один или два менеджера. Заметьте, не 20 телохранителей или 40 бухгалтеров. У Rolling Stones 400 человек, у нас два.
– Речь идет не о физических барьерах…
— Пропасти между нами и зрителем нет никакой. Если люди хотят с нами встретиться, это возможно, более того, это приветствуется. А то, что люди предпочитают считать, что мы недоступны, это их право. Нам в „Аквариуме» друг с другом не скучно. У нас столько музыки, что хватит на два года, ни на что не отвлекаясь.
– Сейчас возвращается ситуация, при которой хорошую музыку надо искать – переписывать, скачивать. Потому что ни радио, ни телевидение на блюдечке ничего достойного не принесут.
— Мне эта ситуация кажется очень правильной. Хорошая музыка должна быть чем-то, что человек ищет. Когда из Тибета люди, жаждущие знаний, приходили в Индию искать учителей, путь занимал полгода. И это был очень тяжелый путь, на них нападали бандиты, дикие звери, снегопады и все остальное. Но когда они возвращались в Тибет, с ними было Знание.
– «Аквариум» в достаточной степени интегрированный в шоу-бизнес, искать пока не надо.
— Да, но при этом существует огромное количество вещей, которые можно найти только через наш сайт. В будущем же… я пока не буду говорить, но возможен следующий этап.
– Тайные записи?
— Мы планируем несколько вещей, которые будут не очень ортодоксальны.
– Юрий Шевчук созывает соратников на битву с попсой. Вы ведь не пойдете?
— При всем моем глубочайшем искреннем уважении к Юрке, альтернативой популярной музыке может быть только непопулярная. Если он сделает свою музыку непопулярной — ОК.
– А как вы относитесь к деятельности Михаила Козырева, сделавшего из русского рока ритмично работающую и прибыльную отрасль поп-экономики?
— Я к Мишке давно и очень хорошо отношусь и совершенно не готов оценивать правильность его нынешних действий. Я просто хочу сравнить, что было бы без Козырева. Ни одна современная молодая группа без Козырева не имела никаких шансов на выживание. Точка. Им бы оставалось пахать 15 лет, надеясь, что кто-нибудь услышит. Он придумал такую ситуацию, при которой группа из Саратова или
Нижнего Тагила может записать две-три песни и подняться так, что дальше будут альбом, тур и т.д. Это может, конечно, их сломить, но это ближе к нормальному механизму. Он дал людям шанс.
– Насколько нынешнее время благоприятно для творчества?
— Более плодотворного времени я просто не видел. Огромные технические и коммуникационные возможности. На фоне огромной массы людей, слушающих попсу, музыканты, которые делают что-то достойное, находятся в стороне, как это было и в 70-80-е. Есть возможность творить и при этом не светиться.
– Художник должен быть голодным?
— Вопрос не ко мне, потому что я могу быть сытым, но предпочитаю быть голодным. Когда я голодный, я лучше себя чувствую. Я думаю, что миф о голодном художнике поддерживают продюсеры — очень, очень, очень сытые. А вообще понятие „продюсер» в России искажено. Здесь это воспринимается как термин из кинобизнеса — человек, платящий деньги и заказывающий музыку. Хотя так должен именоваться специалист, добивающийся, чтобы все звучало так, как хотят артисты. Джордж Мартин — это продюсер. У нас же артисты, как правило, не хотят, чтобы что-то звучало. Я не знаю, чего они хотят. А продюсеры хотят денег.
– Подпольный русский рок был символом свободы – когда он вышел из подвалов, никто не умел толком играть, но люди воспринимали его как глоток свежего воздуха. А есть ли сейчас музыка, которая эту функцию выполняет?
— Конечно. Надо включить поисковые механизмы и искать в Интернете всякие левые группы, которые делают не то, что принято. Свобода — очень опасная вещь. Когда русский так называемый рок, воплощавший свободу, вышел из подполья, было немножко страшно, потому что им сразу дали право диктовать. Ведь если Шевчук станет министром культуры, представляете, что будет? Под страхом ссылки в концлагеря все будут слушать „то, что надо». Любители, скажем, Анжелики Варум просто отправятся в Сибирь на дальнее поселение.
– В 80-е годы в статьях о рок-группах журналисты обязательно указывали сталь, в котором данный коллектив работает. Сейчас перестали. Тем не менее: у вас есть какое-то определение стиля «Аквариума»?
— Я думаю, это невозможно: определить — значит, ограничить. Очень может быть, что завтра мне захочется сыграть то, о чем сегодня я даже не задумываюсь. Я ищу возможности играть органическую музыку. Непридуманную.
– До какого возраста вы будете работать на сцене?
Я не могу заглядывать в будущее. Я не знаю, что будет завтра, и тем более не знаю, что у нас сейчас.
Алексей Мажаев
«Play»,
№ 12, 2003