Борис Гребенщиков — о русском правосудии, недовольстве собой и скорых переменах
Бурное гастрольное полугодие 2012-го петербургский «Аквариум» открыл двумя февральскими концертами в московском клубе Б2 и подготовкой альбома «Лучшие песни ХХI века», куда войдут более десятка песен группы эпохи нулевых. В продаже пластинка появится совсем скоро, и в ожидании ее релиза с БГ пообщался обозреватель «Известий» Михаил Марголис.
— В лирике Владимира Маяковского есть такие строки: «Я хочу быть понят моей страной, // А не буду понят — что ж, // По родной стране пройду стороной, // Как проходит косой дождь». А ты понят «своей страной»?
— Открой Писание, там сказано «пойдете в мир, и мир вас не примет». Пытаться быть понятым — значит для начала искажать то, что ты хочешь сказать. Либо ты говоришь легко, либо подбираешь слова, дабы тебя «правильно» поняли. Те, кто хотят тебя понять, — всегда поймут. «Аквариуму» очень повезло. Все 40 лет, что мы существуем, нас понимают и любят.
— Ваш последний альбом «Архангельск» публика поняла в полной мере?
— Судя по тому, что мне пишут, да. Его суть доходит до большого количества людей.
— Пишут только позитивное?
— Знаешь, такое понятие hate-mail? Как думаешь, мне такие письма-ненависти приходят?
— Должны приходить. Дочитываешь их до конца?
— Зависит от стиля изложения. Когда человек выливает на тебя ушат грязи, что тут сказать? Молодец, о’кей.
— Я не об оскорблениях. Но если какие-то высказывания диссонируют с твоей позицией, ты задумываешься?
— У меня нет никакой позиции. Я обычный человек, а не московский интеллектуал. Я делаю то, что мне нравится, и не делаю того, что мне не нравится.
— Так это и есть позиция, и ты ее давно и последовательно придерживаешься.
— Нет. Позиции придуманы людьми, которые делать ничего не могут.
— Для тебя различаются конформисты и те, кто пребывает во «внутренней эмиграции»?
— Эти понятия для меня ничего не значат. Они существуют только для московской элиты.
— Почему ты постоянно упоминаешь в ответах москвичей?
— Потому что в Барнауле, например, так не рассуждают. Я тебе уже как-то рассказывал, что когда, еще в молодости, впервые приехал в Москву, то удивился, насколько здесь люди возбуждались от каких-то политических тем, о которых в других местах страны никто и не слышал. Я провел год в изучении этого явления и удивлении: неужели взрослые люди могут придавать этому какое-то значение? Выяснилось, что да. И придают до сих пор. Я замечаю это на протяжении всей своей сознательной жизни.
— Среди тех, кто выйдет 4 февраля на протестные митинги в Москве, Питере, других городах, наверняка будет немало твоей публики, поклонников «Аквариума». Но сам ты в этих акциях не участвуешь, не так ли?
— В момент этих митингов у меня концерт в Троице-Сергиевой Лавре. Точнее, в Духовной академии. А о тех, кто пойдет на митинги, я думаю с любовью. Большая часть моих друзей будет там. Я абсолютно разделяю их порыв. Насколько я понимаю, там ведь выражается недовольство по поводу того, как происходит у нас политическая жизнь, как проводятся выборы. И я, по-моему, никогда не скрываю своей позиции. В моих песнях все сказано и было сказано и 10, и 20 лет назад.
— Столько приметных деятелей культуры, музыкантов в том числе, пошли сейчас «штабистами» к кандидату в президенты Михаилу Прохорову. А ты и туда не пошел, почему?
— Я не знаю, кто такой Прохоров. Никогда с ним не встречался и не имею привычки ходить в гости к незнакомым людям.
— Спросил бы у своего друга Андрея Макаревича, он бы тебе о нем рассказал.
— Незачем мне у него спрашивать. Я не знаю всех друзей Андрея и за них не отвечаю. Ты меня путаешь с кем-то. Наверное, с Аллой Пугачевой. Ну с какой стати мне нужно что-то знать о Прохорове?
— Ну, например, потому, что он, в случае своего избрания на президентский пост, планирует освободить Михаила Ходорковского и, возможно, назначить его премьер-министром. А ты не так давно в альянсе с тем же Андреем Макаревичем написал письмо в защиту заключенного Ходорковского.
— Я никогда не встречался и с Михаилом Ходорковским, а к властям по поводу него обращался потому, что мне очень не нравится позорная ситуация, в которую попало русское правосудие. Суд над Ходорковским — позорен для России, и все это знают, все об этом говорят. И в какой-то момент я решил, что от меня требуется какое-то заявление по этому вопросу, ибо так вести себя нельзя. Я не верю никакой власти, но есть вещи, по поводу которых мне хочется высказаться, и многие ребята захотели этого вместе со мной.
— Есть в стране еще какие-то вещи, явления, ситуации, которые ты бы тоже назвал позорными?
— Без комментариев. Я привык отвечать за свои слова, а в данный момент ругать какие-то вещи будет безответственно и глупо с моей стороны. Скажу по-другому: есть люди и вещи, которыми я горжусь. И я счастлив, что они есть. Это те, кто помогает детям, малоимущим, те, кто спасают народ от пожаров… То есть делают все то, чем должно заниматься правительство. А правительство наше этого не делает и не собирается этого делать. Более того, перестанем быть детьми, оно никогда и не собиралось этого делать…
— Ты сейчас произносил ответ с ощутимыми паузами, словно тщательно подбирал слова…
— Просто заметил, мы с тобой уже с полчаса сидим, разговариваем, но о музыке еще не сказали ничего. Музыка перестала иметь какое-либо значение в общественном сознании — во всяком случае, она не занимает важного места. Сейчас будоражит политика, крики с разных сторон… Кончилась большая фаза в жизни страны, и теперь все будет несколько по-другому.
— И потом, возможно, вновь заговорят о музыке…
— Нет. Просто многое изменится. Но о музыке говорить не будут, о ней говорят в другое время.
— В тебе все же есть сейчас некая раздраженность…
— Только раздраженность собой. У меня не получается в полной мере делать всё то, что я хочу делать. Мне не хватает времени, я не очень организован, я мог бы делать больше. А на раздраженность другими у меня нет времени. Когда стану лучше сам, то, может быть, начну ругать других.
— «Аквариум» в этом году будет принимать предложения участвовать в каких-нибудь крупных акциях или фестивалях?
— До июля весь наш график выступлений плотно расписан, а потом мы уйдем в отпуск. Из фестивалей — сыграем по традиции на «Роке над Волгой» в Самаре. Мне нравится, как устроен этот фестиваль, не говоря уже о том, что он самый крупный в России.
Михаил Марголис,
3 февраля 2012