В ресторане «Русская тройка» Гребенщиков появился неожиданно: откуда-то из-за стойки бара. Проходя мимо столиков с собравшейся местной прессой и фэнами, Боб сгорбился и, глядя в глаза, кивнул каждому, немного с издевкой, но все равно по-доброму. Пришел не один – вместе с друзьями из «Аквариума». Так, в общем-то, и началась пресс-конференция перед вторым (первый состоялся в той же «Тройке» накануне ночью) концертом Б.Г. в Вятке.
Былого (как в 91-м и 93-м годах) паломничества на «Гребня» не наблюдалось («Поколение дворников и сторожей потеряло друг друга в просторах бесконечной земли»), но ДК «Родина» был все-таки полон. Борис Борисыч пел вещи из последнего альбома, каждую встречали аплодисментами, просили спеть «Ласточку». «Ласточку» он петь не стал, зато порадовал «Дубровским» и «Голубым огоньком». «Это моя группа, а это – я», — перед очередной песней Гребенщиков достал свечу, зажег, придвинул ближе микрофонную стойку и снова запел.
«Я» – любимое слово Б.Г.: какой-то его почитатель высчитал, что тот в своих песнях употребил его 534 раза. В «Навигаторе» Борис Борисыч про свое «я» тоже не забыл: «В новостях CNN я – черта, за которой провал» или «Я был рыцарем в цирке, я был святым в кино, я хотел стать водой для тебя, но меня превратили в вино»… Кто он на самом деле – человек, уже ставший, не побоюсь этого слова, иконой для целого поколения, – знает он один. И никому больше не скажет. Прошедшая у нас пресс-конференция мастера в очередной раз толы о подмутила воду, оставив странные чувства. Первый вопрос был о здоровье и недавнем сердечном приступе Б.Г.
Борис Гребенщиков: Это было просто переутомление. Нельзя играть четыре года, не останавливаясь. Да и когда выбирают 3юганова в цари России, любой свалится.
– В песне «Последний поворот» из вашего последнего альбома есть слова: «На кой мне хрен ваш город золотой». Относится ли это к песне «Город золотой»? И обидно ли вам за какие-то спетые песни?
Б.Г.: Нет, не обидно. А песню «Город золотой» я очень люблю.
– Почему на альбоме «Навигатор» так много темы смерти?
Б.Г.: Подождите! Что будет дальше! Мы замыслили альбом переработок русских и советских песен «Я люблю тебя, смерть».
– На вкладке в диск вы написали: «Пусть эти песни послужат прекращению всех войн в России». Вы действительно верите, что музыка может прекратить войны?
Б.Г.: Это так, но, похоже, мы оказались одни в этом стремлении.
– Но Шевчук, например, ездил в Чечню. У вас не было такого желания?
Б.Г.: Нет. И я не заметил, что там после этого кончилась война. Выпивать с генералами у меня никакого желания не было. И я не считаю, что это – хорошее занятие. Художник вообще на войну повлиять не может, скорее — война на художника. Шевчук, когда приехал из Чечни, палил из пистолета в воздух, пугая водителей… Она на него подействовала, а он на нее – нет.
– Можно ли сделать вывод из ваших слов, что с Шевчуком вы больше не дружите?
Б.Г.: Нет, лично я к Юрке всегда относился хорошо. По-моему, и он ко мне тоже.
– Часто ли вы выступаете в ресторанах?
Б.Г.: Всегда. Я из ресторанов практически не вылезаю: Когда я дома перед друзьями играю – они напьются и едят при этом – чем не кабак?
– Что бы вы в жизни еще хотели сделать?
Б.Г.: Записать еще альбомов двенадцать. (Музыканты «Аквариума», сидящие рядом: «Чего? Четыре года на это надо!»)
– Тогда как будет называться следующий альбом?
Б.Г.: «Аллигатор»!
– Считаете ли вы, что пришло время медитативной музыки?
Б.Г.: Такой поры попросту никогда не может настать, потому что музыка нужна разная разным людям. Нельзя музыку под одну гребенку чесать… Я и раньше этого никогда не делал и не собираюсь. Если бы мне было 16 лет, я 6ы, конечно, ничего, кроме «Нирваны», и не слушал.
Олег Сакмаров (флейта «Аквариума»): Борь, полтора года назад тебе было шестнадцать лет!
– А из России уезжать не хотите?
Б.Г.: Куда? А я в ней и не был никогда. Вот сейчас я в Вятке.
– Кстати, как вы относитесь к тому, что Киров до сих пор не переименован?
Б.Г.: Я считаю, что вы молодцы: сэкономили массу энергии на пустом переименовании. Коммунисты придут и снова переименуют. А вы как были, так и остались.
– Вы верите в новый приход коммунистов?
Б.Г.: Они уже пришли. Они из вас столицу еще сделают – единственный не переименованный город. Хотя еще Калининград остался. У меня по их временам ностальгии никакой нет – в начале 70-80-х КГБ у нас просто висело на пятках, как стая гончих псов. Меня проводили мимо собственного дома и говорили: «Смотри – ты его видишь в последний раз».
– Давайте вернемся к вашему творчеству. Сколько времени у вас уходит на написание одной песни?
Б.Г.: По поводу творчества я ничего не знаю — тут я не в курсе.
– А автором какой чужой песни хотелось 6ы вам быть?
Б.Г.: Это — концептуальный вопрос.
– Ваше отношение к теперешним тусовщикам?
Б.Г.: Слово «тусовщик» предполагает тусование. Если вспомнить смысл этого слова, то это когда берут колоду и начинают ее тусовать. Масса активности при том, что ничего не достигается. Я не очень понимаю, зачем они собираются.
– Часто ли вам нравится свое отражение в зеркале утром?
Б.Г.: Практически никогда. Я вообще никогда – на всякий случай – стараюсь не смотреть в зеркало.
– Ваше отношение к формуле хороший «художник – нищий художник»?
Б.Г.: Сразу вспоминаю Леннона, Маккартни, Джаггера, Ричардса — очень хорошие, кстати, и небедные художники.
– На альбоме «Кострома Mon Amour» у вас была одна песня в стиле «грандж» — «Ты нужна мне». Был это эксперимент или вы собираетесь продолжить работу в этом стиле?
Б.Г.: Песня была написана в 1986 году, когда ни о каком «грандже» еще и речи не было. Это до всякого «гранджа». Дело в том, что, когда Курт Кобейн (лидер группы «Нирвана», считающейся родоначальницей стиля «грандж» – М.С.) услышал альбом «Кострома Mon Amour», он сказал: «А!» – и застрелился…
– Можно ли воспринимать этот разговор как стеб?
Б.Г.: Нет, я серьезно отвечаю.
– А если 6ы вы сейчас пели песню «Козлы», кому бы вы ее посвятили?
– Б.Г.: Себе.
– Почему?
Б.Г.: Козел потому что.
Михаил СМИРНОВ. Фото Павла СМЕРТИНА.
Вятский Край # 28 (1276), 10 февраля 1996 года