Всеволод Гаккель (booking manager продюсерского центра «Лаборатория звука», в прошлом — виолончелист группы «Аквариум» и руководитель клуба «Там-Там»):
— Для меня андеграунд — это культурный слой, который люди выбирают совершенно осознанно как способ существования и как антитезу социуму, независимо от того, чем они заняты — литературой, музыкой или чем-то иным. Но мне кажется, что в 70-е — 80-е годы многие люди оказывались в андеграунде не оттого, что сильно к нему тяготели, а в силу политических, или, скорее, даже экономических причин. Если бы им в те годы предоставили работу и свободу заниматься своим делом и получать за это какие-то деньги, большинство из них не попали бы в андеграунд. И с наступлением перестройки многие быстренько с ним распрощались.
Как только сменилась «плохая система» на «хорошую», как только появилась возможность спокойно продавать свой опыт, навык, труд или что-то еще, люди сразу забыли, к какому культурному слою принадлежали. Я же лично не вижу разницы между системами. Андеграунд для меня по-прежнему — питательная среда, позволяющая человеку не затухать, не загнивать. В период застоя (который на самом деле таковым не был, это было благословенное время) в рок-музыке (а я могу говорить только о ней — остальное не мое дело) все музыканты, юные и не совсем, находились в андеграунде, потому что другого способа реализовать свой потенциал не было. Уже игра на электрической гитаре подразумевала, что ты там окажешься. Хотя ты мог идти в «Песняры» или куда-то еще — и находить какую-то работу. Но для многих важна была принадлежность к андеграундной рок-среде.
Во время перестройки начался полный хаос, и девяносто процентов музыкантов разбрелись и побежали зарабатывать деньги, продавать все, что было с таким трудом накоплено в течение предыдущих лет. Через какое-то время образовался вакуум. Мне кажется, если бы система разрушилась на десять лет позже, когда наше поколение окончательно повзрослело, возникла бы какая-то преемственность. Питательный слой стал бы толще. Не исчезли бы люди, и не пришлось бы на поверхности выращивать новый тонкий слой, ждать, пока он появится, созреет, даст ростки. Была «плохая» — коммунистическая — система, но вместе с ней исчезли колоссальные накопления культурного слоя андеграунда того времени.
— В начале 90-х ты создал клуб «Там-Там», который для целого поколения ныне вполне признанных музыкантов стал такой питательной формирующей средой. Для людей сторонних он и по сей день остается синонимом абсолютного андеграунда. Ты сознательно создавал его в этой стилистике?
— Когда у меня возникла идея музыкального клуба, он меня привлекал как концертная площадка, которая давала бы любому музыканту возможность регулярно выступать. Чтобы это была постоянно действующая структура. К тому времени сформировался русский рок, появились авторитеты. И когда открылся клуб, для меня стало очевидным, что, оказывается, уже существует целое поколение 20-25-летних людей, для которых опыт моего поколения уже неприемлем. И я принял их точку зрения. Я всего лишь один из музыкантов нашего поколения, который в тот момент времени увидел проблемы другого поколения. Наверное, основная заслуга «Там-Тама» в том, что мы создали прецедент. Хотя могли бы стать коммерческим предприятием со стабильным доходом, как произошло с московскими клубами. После «Там-Тама» появились «Инди-клуб», потом «Десятка», «Гора-Нора», «Фишка». Даже рок-клуб, утративший все, что накапливалось десять лет, принял нашу модель и стал работать не как объединение или организация, а именно как концертная площадка.
— Андеграунд 80-х ассоциировался у сторонних наблюдателей с алкоголем, андеграунд 90-х — с наркотиками. Так ли это было на самом деле?
— Каждому времени соответствует какой-то внешний негативный фактор. Это может быть СПИД, наркотики… Получилось так, что в период перестройки волна наркомании захватила не только андеграунд. Открылись границы, и все хлынуло. Но андеграунд — это не место куда ты пойдешь и получишь дозу наркотиков. Андеграунд — это мировоззрение. Андеграунд — это то, что чутко реагирует на изменения вкуса, формирует его, создает новые стили. Остальной мир мгновенно реагирует на все живое — и начинается процесс поглощения. Если кто-то где-то более или менее талантлив, его попытаются быстренько запродать. А в 20 лет человек еще не знает, насколько тернист путь к славе.
Оценить притягательную силу андегарунда может как раз тот, кто начинает утрачивать связь с ним. Поэтому андеграундные музыканты — не обязательно «грязные панки», это и здравые, зрелые, даже пожилые музыканты, выбравшие такой способ самореализации. Им не нужна система, и они не нужны системе.
— Музыканты «эпохи «Там-Тама» относятся к тебе с пиететом, считают, что ты во многом повлиял на них. А с нынешними 20-летними у тебя есть связь?
— Прошло десять лет. Если уже тогда я был дядей, то теперь для них я дедушка. Не обязательно за всем поспевать. Мне ничего не нужно самому. Ни тусоваться, ни самореализовываться, ни быть музыкантом. Но чтобы я ни стал делать, я буду стремиться к независимости от системы.
Анна Черниговская