— Вы помните самое первое слово, сказанное полвека назад мальчиком Борей Гребенщиковым?
— Нет, своих самых первых слов я не помню.
— Какие детские впечатления стали для вас затем самыми… «взрослыми»?
— Отчетливо помню, как я учился ходить, а земля под ногами все время прыгала, потом я научился, и земля прыгать перестала.
— Итак, вначале было слово РОК, а только затем возникло слово «Аквариум»?
— Я начал с того, что из окон моего дома в начале 60-х слышал музыку, которая была то что надо. Потом я сам начал играть, и было озарение, что эти песни можно петь по-русски, а не только по-английски. Пришлось учиться писать песни по-русски, альтернатива была — КСП, то, что я любил, и то, что мне не нравилось — Окуджава, Высоцкий или советская эстрада — скучная музыка для людей, погрязших в быте. Попытки писать по-русски начали получаться, и возник «Аквариум».
— Люди старшего поколения обычно не понимают принципиальной терминологической разницы между определениями «рок-группа» и «вокально-инструментальный ансамбль»… Вы можете на примере «Аквариума» объяснить, в чем собственно заключается «семантическое» различие?
— ВИА, как правило, пел то, за что им платили ставки, и они не запаривались о содержании песен. Рок-группа — это сообщество людей, по крайней мере, в те годы, которым было очень важно, что и как они поют. И в этом была разница между свободой и несвободой.
— Вы можете назвать какие-то три основных источника или трех сказочных китов в судьбе «Аквариума»?
— Во-первых, вся музыка, которую мы играем и слушаем. Во-вторых, музыканты подбирались в группу не по принципу, кто лучше играет, а по принципу — был бы человек, а на чем играть, найдется. Поэтому наш пианист стал флейтистом, флейту удобнее с собой на концерты возить. А еще — люди подбираются по человеческим качествам, а не по музыкальным критериям, и в «Аквариум» пришли те, кому нравится играть, им важно ощущение друг друга.
— Одна из основных идей современной культуры — идея циклического, кругового течения времени… В какую сторону и с какой скоростью вращаются стрелки на ваших часах?
— На наших часах стрелок нет…
— Просветленные часов не наблюдают?
— Счастливые — точно! Для нас настолько занимательно заниматься музыкой, что в студии часов нет…
— Какие задачи вы ставите перед «Аквариумом» на современном этапе нашей вечной русской «культурной революции»?
— Как в любой революции, задача одна — хочется играть музыку, которая будет помогать людям в жизни. Глубоко убежден, что минорные песни, которые хорошо продаются, людям вредны. Хочется играть музыку позитивную. Наша музыка — лекарство.
— А сегодня вы признаете себя «культурным героем и революционером»… или, может быть, «контрреволюционером»?
— Контрреволюционер красиво звучит, на самом деле, могу сказать, как на хорошем допросе: «Нет, гражданин начальник». Есть такой «Гребенщиков», о котором я слышал, но это не я — я, может, и подпольщик, но не признаюсь.
— Кем вы сами себя считаете?
— Шаманом… По крайней мере, шаманы меня за своего принимают… Ну, и что-то от террориста во мне есть, потому что не люблю, когда все гладко и скучно…
— Какую роль играют сновидения в вашем творчестве?
— Мне сегодня снилось, что моего старого друга промотало по лагерям, и я встретил его очень старого. Не знаю, почему был этот сон..? Наши сны порождены тем же сознанием, которое порождает нашу будничную жизнь. Поэтому верить в них бессмысленно, но сны могут давать подсказку, что в нашей жизни что-то не так.
— По-вашему, что снится крейсеру «Аврора» «в час, когда утро встает над Невой»?
— Я!… И он просыпается в кошмаре!
— Вы бы хотели, чтобы вашим именем был назван какой-нибудь пароход?
— Один пароход уже назван, правда, именем моего деда «Александр Гребенщиков». Этот пароход до сих пор функционирует где-то во Владивостоке… Мой дед был начальником Балтехфлота, имел отношение к «дороге жизни» через Ладожское озеро. А моим именем можно назвать что угодно! Если уж им названо так много пиратской продукции, то пароход и подавно можно назвать… Улицу, дом…
— Какое приложение в творчестве находит ваше профессиональное математическое образование?
— Мне порой снились кошмарные сны, что я сижу на экзамене и даже не могу понять, о чем речь. Это те воспоминания, которые остались у меня от математики. Зато я отлично провел целых шесть лет!
— Математика помогала Кэрроллу, когда он писал сказки…
— В этом смысле она мне тоже помогала… Я люблю, когда понимаю или не понимаю, как все устроено. Среднее состояние я не люблю.
— У «Аквариума» масса поклонников, вы собираете стадионы. Вы рады тому, что «Аквариум» является частью массовой культуры?
— Да, и хорошо бы, если вся массовая культура была бы такая, как мы. По радио сейчас нечего слушать. Мне бы хотелось, чтобы было много хороших групп на русском языке, играющих хорошую музыку.
— По какому принципу вы выбирали песни для радио?
— Есть старинный критерий истинной поэзии, сформулированный кем-то из английских поэтов — «Истинная поэзия — это когда утром бреешься, а от стихов волосы встают дыбом». Так что это те 144 песни, от которых у меня волосы встали дыбом…
— Вы помните самую первую песню, от которой ваши волосы «встали дыбом»?
— Я такой человек, что мои волосы вставали дыбом от любой хорошей музыки. Не исключено, что это была индийская музыка, родители мне потом тайком признались, что когда я был совсем маленьким, они любили индийские песни. А однажды у меня волосы встали дыбом от «Битлз» и до сих пор стоят.
— Ваша группа появилась, когда в стране не было ничего похожего на шоу-бизнес. Как у вас складываются отношения с этой системой?
— Прекрасно, мы ведем себя так, как будто ее до сих пор не существует. Поэтому ни у кого не возникает искушения нас купить. Часто мы записываем альбом, говорим — хотите, купите наш альбом, не хотите — кому-нибудь другому продадим.
— По какому принципу составлялся альбом «Сестра Хаос»?
— Это песни, написанные в 21 веке. Мне так надоело, что все поют вчерашние песни, и мы записали сегодняшние.
— Как было выбрано название?
— Ты так долго выпестываешь альбом, будто ребенка, и название рано или поздно приходит само. Поэтому я не мучаюсь, а просто жду, и оно приходит…
— Что для вас первично — звучание слова или его значение?
— Для меня — значение. Но всегда значение слова связано с его звучанием. Такая двойная магия. Поэтому стихи и возможны: одно подчеркивает другое.
— «Поэт в России больше чем поэт». Что можно сказать о музыкантах?
— Музыкант в России меньше чем поэт…
— Вы говорите — ко мне приходит мотив, я подбираю слова… Как вы пишете свои песни? Это радость для вас или работа?
— Это не работа, а жгучее желание! Приходят ко мне знакомые, поют новые песни. После концерта петь песни, которые только что спел на концерте — бессмысленно. Основная мотивация — хочется удивлять друзей. Время от времени мне в голову попадает сочетание слов или нот, и вот я вынашиваю, пишу текст…
— У вас ведь несколько гитар… Какая из них самая любимая?
— Любимые у меня есть люди, а к гитарам я отношусь с симпатией… И я могу играть на любой, даже дворовой гитаре.
— А как появилась ваша первая гитара?
— Я нашел ее на помойке. Во дворе. Отец починил, а бабушка давала мне уроки игры на гитаре. Она знала три песни, которые мне показала. На этих аккордах песни «Битлз» играть было нельзя, поэтому пришлось еще учиться.
— Как происходит работа над вашими видеоклипами?
— Бывает два варианта. Либо кто-то звонит из друзей и говорит: есть возможность снять, но денег нет. Если это должно случиться, то деньги появляются. Или кто-то говорит: у меня все есть, давайте снимем ваш клип. Один раз мы сами захотели снять клип, поехали под Ленинград рано утром, нашли старый паровоз, прицепили его к другому, сделали дым, получился клип на песню про поезд в огне. Это случай, когда никому не платили ни копейки, только охраннику купили бутылку водки.
— Какую музыку вы слушали сегодня?
— Сегодня — компакт из 20-ти молодых, подающих надежды американских групп.
— Как вы относитесь к музыке, которую слушают ваши дочери?
— Старшая дочь мало слушает, она играет в театре, а младшая — то же, что и я… Мы друг у друга часто вытаскиваем компакты из плееров…
— Кто ваш основной зритель на концертах?
— Дети без родителей. Или родители без детей. А вместе они ограничивают друг друга. Пусть отвязываются. Родители, оставляйте детей дома! Дети, оставляйте дома родителей! Будьте свободны!
— Насколько уникально явление «Аквариума» в русской культуре?
— Честно, я начал писать песни по эгоистической причине, мне хотелось услышать хорошие песни на русском языке, но чтобы это было не КСП, и чтобы они были радостными. Не было человека, который писал бы такие песни, и мне пришлось начать писать самому. Так и продолжаю до сих пор. Наша традиция в том, чтобы писать качественную, прочную, не пустячную музыку, песни, чтобы не приходилось краснеть за песню. Я надеюсь, что наша традиция будет продолжена. Есть несколько людей, которые делают хорошие песни, но пока их мало.
— Что может заставить вас перестать писать песни? Не хотелось ли вам оставить все это и жить какой-то своей жизнью, без гастролей, без музыки?
— Гастроли, музыка — это и есть моя жизнь. Уехать можно куда угодно. Но на второй день я буду думать, что делать дальше, планировать аранжировки, музыкантов, начнется то же самое. Даже если уеду в Тибет, ничего не изменится. Остановить меня может внезапная смерть. Кроме этого… не знаю что… Мы как поезд, у нас слишком большая энергия, нас не остановить даже стеной.
— А что из не сделанного вами еще хотелось бы осуществить?
— Могу перечислить порядка 60 идей, начиная от целиком симфонического альбома, заканчивая целиком авангардным, с представителями народной музыки от кельтов до индусов. Столько хочется сделать, что страшно думать! Я завтра доеду до студии в Ленинграде и посмотрим. Новый альбом уже хочется делать.
— Что в самых ближайших планах?
— Хочу начать писать альбом не как «Сестра Хаос», ядрено-монументальный, а который будет сухой и смешной, чтобы люди начали с юмором относиться сами к себе. Мы как-то с Дэвидом Берном стояли, смотрели фестиваль в Финляндии, и поняли, что у белых людей есть огромный минус — они не могут относиться к себе с юмором. Я с Дэвидом в этом абсолютно согласен, очень хочется это исправить…
— Лет пять назад одна из радиостанций признала вас человеком, у которого все амбиции удовлетворены. Остались ли у вас неосуществленные желания?
— Я хотел бы написать очень много музыки, потом еще и еще, пока меня кто-нибудь или что-нибудь не остановит. Для меня понятия жизнь и музыка не разграничиваются, это одно. Вообще хочется жить и быть счастливым. С музыкой у меня это хорошо получается.
— Какие игры вам интересны во время, свободное от игры на гитаре?
— Я перестал играть в другие игры — ни в карты, ни в рулетку, ни в человеческие отношения. У человека энергия одна — если ты выиграл в шахматы, то проиграешь в жизни, поэтому лучше не играть, а жить в удовольствие.
— Что для вас важнее в жизни — «мужская дружба» или «женская любовь»?
— Женская любовь!
— С кем из ваших друзей вы бы пошли в разведку?
— Я не пошел бы в разведку, зачем?
— В чем смысл человеческой жизни для Бориса Гребенщикова?
— Помогать людям теми силами, которые у меня есть. Те сокровища, которые я собираю, моментально обесцениваются. Мы любим вещь, когда она не наша, мы хотим ее, но когда добиваемся — забываем о ней. Не выгоднее ли делать хорошие вещи для других, ведь это то сокровище, которое никогда не вянет, оно всегда остается с нами, в виде теплой волны в районе сердца. В этом и есть смыcл жизни.
KM.ru 05.03.2002